— Ты слышал, что сказал Фрейд? — Тим вошёл в вагон метро и сразу начал разговор, не дожидаясь, пока Лука снимет очки. — Подавленные эмоции не умирают. Они просто затаились. А потом начинают изнутри что-то… крутить.
— О, да, — Лука улыбнулся. — Они как забытые гости на балу. Сидят в тени, ждут, пока ты расслабишься… и тогда начинают танцевать прямо в твоей гостиной.
— Это про меня, — Тим сел напротив и вздохнул. — Я же ничего не чувствую. Ну, почти. Всё как-то… глухо. Только иногда — как будто внутри кто-то толкает мебель.
— Это твоя душа делает перестановку, — подмигнул Лука. — Наводит порядок. А ты её выгнал на чердак.
— Я просто не люблю быть слабым, — признался Тим. — С детства привык: «не плачь», «не злись», «не ной». Вот и… тихо внутри.
— Нет, не тихо. — Лука наклонился ближе. — Просто там звучит немой оркестр. Ты его не слышишь, но он влияет на всё: на твои выборы, страхи, упрямство… на то, как ты молчишь, когда хочется кричать.
— А если я начну слушать этот оркестр, он не оглушит меня?
— Сначала — возможно. Но потом ты научишься дирижировать. Не глушить, не загонять, а — слышать. Давать голосу место, сцену. Тогда и музыка станет настоящей, и ты — живым.
— А если я открою ящик Пандоры? — шепнул Тим. — А там — злость, обида, слёзы…
— Значит, наконец-то перестанешь притворяться мебелью, — сказал Лука. — Все эмоции — как старые письма. Их не нужно сжигать. Их нужно прочитать. И — отпустить.
Тим посмотрел в окно. Город отражался в стекле как воспоминание.
— Ты ведь знаешь, Лука… Я давно чувствую себя как чемодан без ручки. Нести тяжело, а бросить жаль.
— Так открой чемодан, Тим. Вдруг там не камни, а крылья.
Ваш Александр Смирнов