— Лука, — Тим выдохнул и нервно поправил ворот свитера, — мы с Лизой опять поругались. Я хотел, чтобы она была рядом, чтобы было спокойно… а она сказала, что задыхается. Что хочет огня, полёта, неожиданностей… А я думал, что мы оба хотим тишины.
Лука кивнул, потянувшись за чайником. Они сидели в его кабинете, где пахло книгами, лесными травами и чем-то еле уловимо тёплым — может быть, доверием.
— Знаешь, Тим… — начал он, разливая чай, — иногда мы строим с партнёром крепость, а потом удивляемся, почему в ней нет огня. Или наоборот: разводим костёр, но забываем про крышу. А ведь мы хотим и того, и другого.
— Но разве это возможно? — Тим склонил голову. — Безопасность и страсть? Это как… хижина на вулкане. Уютно, но трясёт.
Лука усмехнулся:
— Очень точная метафора. Потому что страсть живёт в пространстве между. Между знакомым и неизвестным. Между «я знаю тебя» и «ты всё ещё загадка».
А безопасность — это «ты не уйдёшь».
А страсть — «а вдруг уйдёшь, и я снова тебя завоюю».
Это как огонь в камине: если плотно закрыть стекло — он погаснет. А если совсем убрать — выжжет всё вокруг.
— Получается, мы хотим, чтобы человек был якорем и парусом одновременно?
— Именно. Но это не про требование. Это про искусство.
Научиться быть домом — и не тюрьмой.
Научиться давать стабильность — не гасив искру.
Тим нахмурился:
— А если Лиза уходит, чтобы почувствовать себя живой — это значит, что со мной она мертва?
— Не спеши с выводами. Возможно, она просто ещё не нашла, как быть живой рядом с кем-то стабильным. А возможно… ты сам забыл, как удивляться.
Безопасность нужна для роста. Но страсть — это движение. А движение требует немного риска.
— Как будто быть вместе — это не сесть, а танцевать?
— Именно. И если партнёр — только якорь, ты утонешь. Если только парус — улетишь один. А если он умеет быть и тем, и другим… тогда выстроится свой ритм. Своя музыка.
Ваш Александр Смирнов